У девчонок страхи такие же как у мальчишек, но все-таки немного другие.
Маленькой боялась умереть во сне. Часто болела, и просила маму посидеть рядом, пока буду спать, чтоб - если начну умирать – разбудила. Казалось, что во сне умирать страшнее…
Потом, постарше боялась «под столом». Мы с братом спали в маленькой комнатке, а у окна стоял письменный стол – самый что ни на есть обыкновенный. И под ним было нечто. Или некто. Но очень страшно. Этот «нект» страшнее всего был ночью, когда в комнате родителей тоже гас свет, и только с улицы откуда-то сбоку светил фонарь.
Я лежала под пикейным одеялом, боясь пошевелиться. Руки и ступни холодели. Наконец, замерзнув окончательно, я начинала пристраивать заледеневшие ноги куда-то под коленки, под попу, скручиваться в калачик, греть ладошки под животом. Помогало слабо. Помню, как шептала – там никого нет, там никого нет, встань, посмотри – там же никого нет. Иногда вставала. Твердыми громкими шагами подходила к столу, чтобы «нект», если он там и был, успел бы спрятаться, или затаиться. Проходила мимо стола, «под ложечкой» что-то томительно ныло. Выйдя из комнаты, бежала к дивану родителей.
- Мама! У меня живот болит!
- М-м-м-м…?
- Живот болит. И нога. И темно.
- Катя, ложись уже. Поздно!
- Можно я к тебе?
Мама вздыхала, придвигалась к отцу, я ныряла под одеяло, утыкалась в теплый мамин бок и блаженно засыпала. Утром я почему-то оказывалась на своей кровати, но процесса переноса – не помнила никогда:)
Переехали на другую квартиру и о «некте» забылось. Пришли другие страхи.
Как-то в гостях у бабушки пошли мы с ней в кино – что-то там из Гражданской войны, место действия, как помнится, Дальний Восток. Но дело не в этом! Перед «настоящим» кино показывали (был вечерний сеанс для взрослых) документальный фильм про венерические заболевания. Ничего не поняла, кроме того, что есть какая-то страшная неизлечимая болезнь, что потом всем закрывают черным глаза, и ей можно заразится через полотенце, а дети потом родятся уродами! Это был мой тайный страх. Помыв руки не дома, я всегда вытирала их о платье или штаны!
Когда разбился мамин брат Борис – он был монтажником – я отдыхала в пионерлагере. Родители привезли в «родительский день» термос с мороженым, немного конфет «Раковые шейки» - мои любимые, затертый до неприличия 1-й том Кассиля с «Кондуитом и Швамбранией», и мама сказала «Дядя Боря разбился». Особенно поразило «ДЯДЯ Боря», хотя я всегда звала его Борис. Он был младше мамы, курил папиросы через мундштук и учил меня наматывать портянки «как в армии». Я подумала с ужасом: «Борис умер. Теперь мы уже никогда не сможем смеяться и радоваться!» С этим страхом я и прожила оставшуюся неделю в лагере. А приехав домой, потрясенно увидела, что мама с папой смеялись над какой-то историей, которую рассказала соседка. Потом забылось и это.
Холеры боялась. Об этом рассказывала уже. Страшнее жути в жизни не знала.
Про атомную войну – ну, еще бы! Сколько раз снился сон с этим страшным ядерным грибом! Но все-таки страшнее всего было, когда на политинформации рассказали про «нейтронную бомбу». Представить мертвый поселок было невыносимо. Особенно жаль было ни в чем не повинных собак и кошек…
Почему-то боялась, что вовремя не начнутся месячные. Где-то услышала, что если до 15 лет их нет, то с девушкой что-то не в порядке. И потому, когда задолго до времени «Ч» все случилось, обрадовалась несказанно!
Врачей боялась всегда. Всех. Любых – от невинного участкового терапевта до стоматолога и гинеколога. Особенный ужас вызывали дерматологи и, почему-то, «ухогорлоносы». Пожалуй, только к окулистам я относилась без трепета, хотя натерпелась еще до школы от них изрядно – теперь же только почти незаметный шрамик на левом зрачке напоминает, что вполне могла бы остаться еще в пятилетнем возрасте без глаза…
Сейчас мне уже много лет. Уже старший внук вступает в тот возраст, когда он начнет помнить свои страхи. Что же изменилось? Пожалуй, не так уж и много….
Я не люблю бояться. Я злюсь на себя, когда появляются страхи. Но они все равно появляются. Боюсь, когда у Женьки начинается кашель – не забыть, как он почти умирал от приступа астмы, который я опоздала снять. Боюсь долго и тягостно болеть. Боюсь болот. Боюсь сойти с ума…
Страх, говорит Милый, он есть всегда, независимо от нас самих. Наверное, это и вправду так.
