…Например, как в 87-88-м работала я в одном небольшом НИИ с труднопроизносимым названием, которое я сейчас уже и не воспроизведу. Занимались мы там испытаниями электродвигателей на всякую пыле-, тепло-, морозо-, водо- и прочую устойчивость в различных, сооружаемых для этой цели камерах. Но это в свободное от основных занятий время. К основным занятиям можно отнести чтение толстых журналов, которые вдруг стали выходить в неимоверном количестве, вязание теплых пуловеров, активное обсуждение школьных проблем разновозрастных отпрысков наших сотрудниц и сотрудников, игру в теннис, бесконечные субботники и воскресники, проводимые обычно по пятницам, осенние выезды «на картошку»,разглядывание всем отделом только что появившегося в продаже журнала «Burda», который оставляла Нине Ш. ее знакомая киоскер «Союзпечати», наконец, чаепития, и отмечание всяческих праздников и дней рождений. Забыла сказать еще про репетиции институтского хора и регулярные бдения над выпуском стенгазет, которые всегда были с нетерпением ожидаемыми, потому что мы имели нахальство в этих стенгазетах, хоть и в довольно мягкой форме, критиковать наших директоров, которых было аж целых три – генеральный, по «науке» и по «производству».
А в целом работать там мне нравилось – зарплата была вполне пристойной – почти 200 рублей, для м.н.с. – это вовсе не так мало, плюс около 20-ти я получала за получасовое мытье пола в лаборатории (подумаешь, тряпкой по полу повозить), плюс еще рублей тридцать получалось за «халтурку» в машбюро – печатала я быстро и охотно, только таблицы не любила. Два выходных, отпуск летом, отдел хороший, начальник – что надо! В общем, было очень даже и ничего.
Жили мы тогда вдвоем с Дахой, и, как две «свободные женчины» дважды в месяц по получении аванса и зарплаты отправлялись «кутить» в кафе-мороженное. Я брала Дашке двойную порцию мороженного, посыпанного тертым печеньем и политого медом, и сок, а себе такую же порцию мороженного, но с орехами, да еще кофе, да еще и с коньяком «Белый аист». И сидели мы там, и лопали мороженное, а после добирались домой на «тачке» за «рупь» в любой конец города. А дома ждал нас кот по имени Гусар – наглый, важный и полосатый. Это был очень удобный кот, он съедал дважды в день по огромной рыбине (минтай-минтай, что же еще?), которую я вытаскивала из морозилки, и больше почти ни на что не претендовал, но был у него один недостаток – он ужасно любил маринованные оливки, которые продавались в полулитровых стеклянных банках. И я их тоже любила. И это было единственное, что мне не нравилось в Гусаре. Он будил меня по утрам ровно в половине седьмого, осторожно трогая лапой мой нос. Если я не вставала сразу, он приподымался на задние лапы и начинал вылизывать мне щеку. От таких проявлений нежности я, разумеется, таяла и немедленно оставляла нагретое место, куда Гусар тотчас же прыгал. И вытягивался, и раскидывал лапы, и предавался сладкой утренней дреме, покуда я проделывала все обязательные утренние процедуры – поиск невесть куда заброшенных с вечера колготок, мытье непомытой со вчерашнего дня обуви (возле дома была вечная грязюка – куда там знаменитой миргородской луже), пробуждение Дашки и перепирательства с ней по поводу того, в каком платье мы сегодня должны отправиться в детский сад, и обязательно ли чистить зубы и утром тоже – ведь ночью ничего не ели, ну и всякие прочие мелкие дела. После того, как я выпихивала дитёныша за дверь (садик был через два двора) наступали 10 минут блаженной тишины и покоя. Я доставала Гусару замороженную рыбину, наливала себе чай №36, добытый с великим трудом в гигантской очереди, и думала о том, что настоящая музыка в основе своей очень сексуальна, или о том, что есть все-таки что-то единое, связывающее стихи Мандельштама и картины Бенуа, гребенщиковские песни и «Братьев Карамазовых», и казалось мне тогда, что еще чуть-чуть, еще одно какое-то усилие, и я все это смогу связать и понять что-то очень важное, только вот что? Но, минуты утекали, и я убегала на автобус, потому что при всей безалаберности нашего НИИ, опаздывать на работу возбранялось, и у проходной ежедневно стояла наша свирепая кадровичка с секундомером, и «брала на карандаш» всех опоздавших. Впрочем, если опаздывалось совсем, лучше было не рисковать, а просто перелезть через дыру в бетонном заборе, что я и делала с ужасающей регулярностью…
…Увы, в ящике уже три письма от больших московских начальников – и надо начинать работать… Но сначала… Не испить ли мне кофею? Присоединяйтесь! …
