Десять лет как я в Петербурге
Люблю ли я Петербург?
Небо здесь удивительного цвета. Ранним ясным зимним вечером оно плотно синее с каким-то отливом в бирюзу с прозеленью. Нигде больше такого не видела.
Город этот - как музыка – с отголосками, с отражениями, с бледными тенями на излете белых ночей.
Знаменитый ДядяМиша, трубач невских перекрестков. Хриплоголосые мальчики на Дворцовой. Темноволосый юноша с печальными еврейскими глазами, играющий на скрипке в переходе на Адмиралтейской. Бодрые симфонические аккорды из динамиков во дворе Капеллы.
Дома люблю. Эшеровскую геометрию дворов-колодцев. Ажурные балкончики. Утопленные в асфальт массивные двери парадных.
Как мне нравятся его просторные площади - места свиданий всех ветров.
А еще…
Душно-тёплые, спасающие от пронизывающего ноябрьского ветра, подземные переходы. Бесконечные эскалаторы, уносящие навсегда людские потоки в преисподнюю метро.
Каналы и реки – чулочки модниц в кружевных мостах.
Люблю запах города – запахи нагретых нежарким солнцем камней, застоявшегося болота, кофе, автомобильных выхлопов, июньских лип.
Люблю ли я этот удивительный город? Конечно!
А беспокоит меня вот что.
Петербург отнимает у меня очень много сил, энергии. Иногда мне кажется, что он живой, и питается эмоциями, энергией, радостью тех, кто его любит.
Как будто на самом деле он не такой, а серый, сырой, чахлый, кашляющий туберкулезник в рваных галошах. Он утопает в грязных не просыхающих круглогодичных лужах, тощий и мрачный. Он подозрительный, недоверчивый мизантроп. Вдруг так?
Но любят ведь и таких.
И вот, подпитавшись любовью, он вдруг показывается тем, кто поделился с ним своими силами и энергией, таким, каким он видится мне – музыкальным, гармоничным, строго-изысканным и даже нежным.
И те, кто питает его, влюбляются в него еще сильнее и, не задумываясь, отдают ему весь свой жизненный ресурс, понемногу превращаясь в неулыбчивых, сдержанных, смотрящих внутрь себя жителей Петербурга.
Небо здесь удивительного цвета. Ранним ясным зимним вечером оно плотно синее с каким-то отливом в бирюзу с прозеленью. Нигде больше такого не видела.
Город этот - как музыка – с отголосками, с отражениями, с бледными тенями на излете белых ночей.
Знаменитый ДядяМиша, трубач невских перекрестков. Хриплоголосые мальчики на Дворцовой. Темноволосый юноша с печальными еврейскими глазами, играющий на скрипке в переходе на Адмиралтейской. Бодрые симфонические аккорды из динамиков во дворе Капеллы.
Дома люблю. Эшеровскую геометрию дворов-колодцев. Ажурные балкончики. Утопленные в асфальт массивные двери парадных.
Как мне нравятся его просторные площади - места свиданий всех ветров.
А еще…
Душно-тёплые, спасающие от пронизывающего ноябрьского ветра, подземные переходы. Бесконечные эскалаторы, уносящие навсегда людские потоки в преисподнюю метро.
Каналы и реки – чулочки модниц в кружевных мостах.
Люблю запах города – запахи нагретых нежарким солнцем камней, застоявшегося болота, кофе, автомобильных выхлопов, июньских лип.
Люблю ли я этот удивительный город? Конечно!
А беспокоит меня вот что.
Петербург отнимает у меня очень много сил, энергии. Иногда мне кажется, что он живой, и питается эмоциями, энергией, радостью тех, кто его любит.
Как будто на самом деле он не такой, а серый, сырой, чахлый, кашляющий туберкулезник в рваных галошах. Он утопает в грязных не просыхающих круглогодичных лужах, тощий и мрачный. Он подозрительный, недоверчивый мизантроп. Вдруг так?
Но любят ведь и таких.
И вот, подпитавшись любовью, он вдруг показывается тем, кто поделился с ним своими силами и энергией, таким, каким он видится мне – музыкальным, гармоничным, строго-изысканным и даже нежным.
И те, кто питает его, влюбляются в него еще сильнее и, не задумываясь, отдают ему весь свой жизненный ресурс, понемногу превращаясь в неулыбчивых, сдержанных, смотрящих внутрь себя жителей Петербурга.
